Полпред президента РФ в Дальневосточном округе рассказал Business FM, сколько будет стоить эта земля в будущем, а также о том, как привлечь инвестиции и почему нужно учитывать соседство с Китаем и Японией.
- Юрий Петрович, очень много разных новых актов принимается для решения той задачи, которую вы и ваши коллеги взяли на себя. Очень много нового прямо сейчас. Давайте с этого начнем, а потом к итогам более ранних мероприятий обратимся. С 1 августа электронная виза впервые в России. Для кого она сделана, и что она должна дать?
Юрий Трутнев: Она сделана для повышения объема туризма. Для того чтобы граждане из соседних государств могли свободно на восемь дней приезжать, знакомиться с Дальним Востоком и думать о том, чтобы инвестировать сюда деньги, о том, чтобы создать здесь предприятия, то есть это и деловое общение, и знакомство с Владивостоком, с другими городами.
- А какие регионы на Дальнем Востоке, на ваш взгляд, могут максимально это использовать?
Юрий Трутнев: Прежде всего, конечно, Владивосток. Во-первых, у нас здесь все-таки самый большой поток. Самое большое и привлекательное здесь — больше всего предприятий новых создается. Понятно, что географическое положение Владивостока такое, что он, собственно говоря, является воротами Дальнего Востока России. Он предоставляет логистические возможности, которых нет у наших соседей, поэтому, конечно, Владивосток в первую очередь.
- Теперь более важное из нового. Когда вводили программу «Дальневосточный гектар», мы в Москве, конечно, немножко посмеивались. Когда началась реновация, еще раз посмеялись, но тем не менее, я обнаружил, посмотрев интернет, естественно, мы здесь далеки очень от вас, что на самом деле, не все заявки вы можете удовлетворить. В том смысле, что земли не хватает. Ваши слова, что вы требуете, чтобы все заявки были удовлетворены, но для этого придется, в том числе, и нарезать дополнительные земли охотхозяйства.
Юрий Трутнев: Нет. Чуть-чуть поясню. Первое: на Дальнем Востоке сегодня шесть миллионов квадратных километров. Где-то порядка 30% из них доступны для выделения. Этого, конечно, пока более чем достаточно для удовлетворения спроса граждан, но этого даже хватит для удовлетворения спроса всех граждан Российской Федерации. Вы знаете, я все-таки считаю, что земля в России принадлежит гражданам, людям принадлежит. У нас самая большая страна мира. Мы можем раздать людям землю, что гораздо более важно, чем дать какое-то количество денег. В этом отношении просто нужна прозрачность. Просто надо, чтобы не было надуманных ограничений. Чтобы не запрещали давать землю там, где ее давать можно. Поэтому у меня просто очень простая позиция: всю землю, которую можно отдать, которую не надо защищать в интересах государства в целом, надо отдавать людям. И это до конца не сделано. Поэтому дело не в том, что спрос не удовлетворяется, дело в том, что можно давать больше земли. Для человека это значимо, потому что, как вы говорите, из Москвы. Из Москвы иногда, в общем, весь Дальний Восток — это такой большой кусок на карте. А для человека, который здесь живет, есть конкретная река, конкретный залив, где он хочет получить землю. Если он ограничен в использовании, а может выделяться, значит, мы что-то неправильно сделали.
- И из Москвы даже понятно, а тем, кто живет здесь, тем более понятно, что огромная территория далеко не вся интересна для того, чтобы взять гектар, потому что тайга-то бесконечная, но сделать там человек сам по себе ничего не может. Значит, эти участки должны быть так или иначе доступны, а вот таких-то земель может быть как раз дефицит.
Юрий Трутнев: Нет, опять с вами буду спорить. Ничего, не обидитесь?
- Нет, конечно, мы же не знаем. Мы из Москвы
Юрий Трутнев: Понимаю, да. Как мне говорил один мой товарищ, дикие городские люди. Так вот, объясняю. Дело в том, что тайга — не бескрайняя. Тайга — это место жизни для человека и не только для человека. И многие люди просто любят ее. Я люблю лес. Я родился в лесном поселке на Урале. И сегодня землю ведь получают не только для того, чтобы она была близка к дороге, городу. Землю сегодня получают и для охоты. Сегодня землю получают и для ведения лесного хозяйства.
- Извините, что перебью. А гектар — это валентная величина для охоты?
Юрий Трутнев: Гектар — достаточная величина для того чтобы поставить охотничий приют. Для того чтобы сделать какие-то подкормячные площадки, то есть для того, чтобы инфраструктуру охотничьего хозяйства создать. И, например, если ты вокруг имеешь общедоступные охотничьи угодья, а таких в России довольно много, и сможешь там поставить инфраструктуру, значит, сможешь с друзьями приезжать, организовывать там охоты. Можешь на этом деньги зарабатывать. И это, в общем, для людей возможности, в том числе, прокормить себя и семью.
- Дорога хоть какая-то должна туда идти.
Юрий Трутнев: Иногда да, иногда нет. Есть такие уголки, куда никакой дороги нет, но, тем не менее, они настолько прекрасные, не побоюсь этого слова, что люди именно там хотят землю. Вы знаете, есть же два пути выделения, два варианта у нас было. Первый — это, действительно, взять какие-то участки, разметить, подвести дорогу, линию электропередач и давать там землю. Можно так? Можно. Но это не дает всей гаммы экономических возможностей, потому что, еще раз говорю, идея получения одного гектара настолько разная у людей — от рыбной ловли, охоты, охотничьих упряжек до еще самых экзотических способов использования. Мы, предоставляя землю в любом месте, как раз даем максимум свободы людям. Мне кажется, что это здорово. А там, где земля используется для жилищного строительства, люди ведь тоже все прекрасно понимают, они в этом случае выбирают землю рядом с дорогой, с линией электропередач.
- А очередь на такие участки есть? Все равно мне кажется, земля разная, притом, что она вроде одинаковая, все равно она разная. Мы в Москве это очень хорошо понимаем. Неужели здесь иначе? В зависимости от расположения доступности инфраструктуры...
Юрий Трутнев: Земля разная и люди разные, и их желания разные. Меня сегодня мучали на встрече — а вы сами почему ничего не берете? Я объяснил, почему не беру, но, если бы я когда-нибудь такое решение принял, то я, конечно, получил бы участок где-нибудь как можно дальше. Есть туда дорога или нет, не так для меня важно. Я бы получил такой где-нибудь на речке, максимально девственной природе, потому что отдых на природе — ничего лучше человечество не придумало. И у нас есть, собственно, три возможности. Если человек хочет построить жилье, он выбирает участок земли рядом с дорогой, рядом с линией электропередач. Такие участки есть. Очереди не может быть по определению, потому что это возможность нажать клавиши на компьютере. Ты выбираешь участок…
- Что успел застолбить. Буквально, как на Диком Западе, только теперь это можно в интернете сделать.
Юрий Трутнев: Абсолютно. И в этом отношении, очереди не может быть по определению, но может быть ситуация, когда ты хотел, а, извините, опоздал. Но это уже не к нам вопрос. Я, например, когда проверял здесь выделения земельных участков, только начался процесс, я пришел в уполномоченный орган и говорю, давайте, быстро выберем. Они говорят: «Где хотите?» Я говорю: «О! Озеро Ханга». Они говорят: «Юрий Петрович, не получится. В три ряда вокруг уже выбраны участки». Понятно. И тут у нас вторая возможность очень интересная. Там, где участков много вместе, где компактное поселение, там закон позволяет, начиная с 20-ти участков, выделять средства на инфраструктуру за счет администрации субъекта. А свыше 100 участков — за счет правительства Российской Федерации.
- А деньги есть на это? Процесс идет быстрее, чем вы ожидали, или примерно так, как планировали? А может, медленнее?
Юрий Трутнев: Мне кажется, процесс идет нормально. 92 тысячи заявок на сегодняшний день — нормальная история. Знаете, я вам честно скажу, нам еще тоже надо научиться выделять в процессе этой работы. Мы не все умеем. У нас плохой кадастр, у нас не все данные внесены в информационную систему. Нам нужен этот месяц для того, чтобы убедиться, что там нет незарегистрированных прав других лиц. Когда мы этому научимся, мы этому научимся обязательно, у нас будет лучшая система землепользования в Российской Федерации.
- Я слышал цифры в ходе саммита сейчас. 15%, мне кажется, это немало из других регионов России. Мы понимаем, что 85% — местные жители. Мне кажется, это абсолютно естественно. Они знают, что берут. Но 15%, то бишь почти 15 тысяч заявок вот оттуда, из западного полушария Российской Федерации. В основном, из каких городов? Представляете ли вы себе этих людей? И еще, извините, я в кучу свалю. Примерно хотя бы сейчас оценить, сколько примерно может стоить этот участок земли. Тот или иной. Около дороги или около озера. Такую оценку умозрительно можно дать, или это пока совершенно бесполезно и не нужно делать?
Юрий Трутнев: Начну с первого вашего вопроса, откуда. Отовсюду. Москва на первом месте среди других городов России. Санкт-Петербург есть. Много — Краснодарский край, потому что там люди знают цену земли. Очень много заходов на сайты из других государств. Украина, Соединенные Штаты Америки, Германия, Канада. И я думаю, что это просто...
- Не немцы.
Юрий Трутнев: Нет. Это не немцы. Я думаю, что это наши граждане, которые уехали, а потом вдруг прочитали газеты и сказали, а что я здесь вот живу на 15 этаже в квартире, когда я могу на земле дом иметь? Дом на родине. И начали думать. И потоки уже некоторые начинают намечаться возвращающихся людей. Для меня это очень важно. Мне кажется, что это очень правильный и полезный для страны процесс.
- Можно ли прикидывать в голове, сколько выбранный участок будет стоить через пять лет или даже бессмысленно это делать вовсе?
Юрий Трутнев: Есть разные методы оценки. Стоимостный анализ, наверное, в этом случае не подойдет, потому что, если мы будем продолжать предоставлять землю бесплатно, то продавать ее за деньги можно только с учетом, скажем...
– Только сумасшедшему. Или с учетом построек.
Юрий Трутнев: Нет, например, с учетом места. То есть, если ты взял сейчас, и это место настолько уникально, что люди готовы будут за это платить, то да, через пять лет после перевода в собственность это можно будет продать гражданину Российской Федерации. Но есть же и другие способы оценки. Есть доходный способ оценки. Например, если этот гектар будет использоваться для того же туристского приюта, для ведения сельского хозяйства, то можно посчитать, сколько с него собирается прибыли. Соответственно, это будет отражать его стоимость.
– А вы не боитесь, что все, что дается бесплатно, в конечном счете будет простаивать? Ну, да, люди сейчас залезают в интернет, те, кто поняли, ставят галочку, получают пока в аренду с правом собственности через пять лет. Через пять, пускай будет, а там посмотрим, что на самом деле, не будет развиваться эта земля, потому что то, что берется бесплатно, тут человек ничего не теряет, если потеряет.
Юрий Трутнев: Вы правы. Какое-то количество таких участков обязательно будет. Но сейчас-то ведь оно вообще не используется, да?
– Вот, если хотя бы чуть-чуть заставить человека заплатить. Посильно. Но тогда он делает осознанный выбор, потому что тратит какие-то деньги. Такую альтернативу вообще рассматривали или нет?
Юрий Трутнев: Мне кажется, что идея бесплатного предоставления более красивая. А так, понимаете, эта же посильная сумма — она же будет для кого-то совсем посильной, а для кого-то совсем значимой. Надо ли забирать деньги у людей? У нас же другая цель. У нас цель, чтобы они все-таки освоили, поэтому мы сейчас, наоборот, создаем различные инструменты поддержки, предоставляем им кредит на закупку материалов для строительства дома, сельскохозяйственной техники и так далее. То есть мы стараемся поддержать в этом процессе. И даже, если предположим, треть не сбудется, но сбудется две трети — разве это плохо для страны?
– Понятно. Мы чувствуем и понимаем, что Дальний Восток — это реально приоритет у президента, который он транслирует правительству, которое так или иначе в сознание транслируется. Самая главная посылка, как мне кажется, когда это было произнесено и осмыслено: наш Дальний Восток терял население. Терял очень быстро. Понятно, что такие процессы не разворачиваются мгновенно, потому что люди годами готовятся, их сразу не переубедить. И все-таки, я понимаю, что прошло два-три года, наверное, как началось. Что изменилось в этих самых главных показателях с точки зрения государства? Перестали ли люди уезжать?
Юрий Трутнев: Поток сократился в четыре раза. Он пока есть. Пока, так сказать, сальдо прибывших и выбывших, родившихся, умерших отрицательное. Но оно отрицательное в четыре раза меньше, чем было три года назад, поэтому я думаю, что эта история еще года на два.
– В четыре раза — это хорошо? Чтобы мы примерно поняли, какая доля...
Юрий Трутнев: Примерно 16 тысяч человек было в год. Сейчас эта цифра где-то четыре, четыре с половиной.
– Минимальная совсем. В масштабах населения края — это доля процента.
Юрий Трутнев: Это, конечно, не обезлюдит край, но мы ставим перед собой задачу, чтобы сальдо было положительное, чтобы людей сюда приезжало больше, чем уезжало. Мы эту задачу точно реализуем. У меня уже никаких сомнений в этом нет.
– Я недавно на отдыхе на Кипре познакомился с бывшим жителем Владивостока, бывшим флотским офицером, кстати, успешным бизнесменом, который ничего там не приватизировал, торговлей занимался. Он в Москве живет. Объяснил, почему. Он сюда, кстати, приезжает — это родина. И дети его там. Он объяснил: одна-единственная была причина. Детям надо было дать возможность учиться в Дальневосточном университете, в котором мы сейчас находимся. Он совсем другой теперь. Пятикурсники читали лекции первокурсникам, преподавателей не было. Вот был главный мотив, а не потому что он деньги здесь заработать не мог, а потому что не видел будущего детей. Сейчас с преподавателями в Дальневосточном университете все хорошо?
Юрий Трутнев: Пятикурсники первокурсникам точно не преподают, но для того, чтобы ответить на ваш вопрос утвердительно, что все хорошо, надо, чтобы Дальневосточный федеральный университет входил в мировые топы, то есть являлся одним из лучших университетов страны и мира. Задача вот такая. Она не очень простая, но мы будем стараться ее реализовать именно таким образом. Еще вот, что важно. Университет не может существовать один, как такой, среди пустыни, бац, и вдруг университет. Вокруг должна быть питательная среда. Когда президент Российской Федерации ставил нам задачу по развитию острова Русский, то он сказал: наука и инновация. Это должно быть научным центром. Надо продолжать университет и создавать такой научный кластер. Мы ровно так эту задачу и выполняем. Сейчас на острове Русский планируется строительство центра ядерной медицины.
– Нам, кстати, про это Анатолий Борисович Чубайс рассказывал.
Юрий Трутнев: Они затянули, сорвали эту программу. Мне не в первый раз браться за, скажем так, оживление тех идей, которые до меня померли. У нас Фонд развития Дальнего Востока не работал. Работает? Работает. И многое другое. Поэтому и это оживет, вы даже можете не волноваться особенно. У нас инженерный центр, центр судостроения и судоремонта будет построен. Будет построен центр россетей. Алмазный центр, музей будем создавать. Ну, и, соответственно, очевидная рекреация, потому что люди, если они будут заниматься наукой, обучением, надо где-то и отдыхать, жить — гостиницы, спортивные комплексы, рекреационные объекты. Все это запланировано. Причем, важно то, что это запланировано не за бюджетный счет. Мы Дальний Восток за бюджетный счет не развиваем. Такой идеи не было, это невозможно. Мы бюджетные средства вкладываем для того, чтобы привлечь частные. Остров Русский будет так же развиваться.
– Насчет сетей. От человеческих тем к нечеловеческим перейдем. С точки зрения бизнеса, что я чаще всего слышал, главным, конечно, минусом Дальнего Востока для того, чтобы здесь что-то строить промышленное, была дороговизна энергии. Я знаю, что волевым решением президента выровняли тариф. Естественно, за счет потребителей той западной части. Там тоже не все всем довольны, но это было волевое решение. Соответственно, вот оно произошло. Оценка инвесторами изменилась? Перспектива постройки здесь промышленных объектов? Конкуренция с соседним Китаем, с точки зрения издержек, которые суммарно из окружающей среды происходят. Налоги, инфраструктура, электричество, рабочая сила и так далее.
Юрий Трутнев: Очень простой ответ на ваш вопрос. Во-первых, оценивать сейчас действия закона о выравнивании энерготарифов рановато просто потому, что он еще не запущен в действие. Но мы постараемся его запустить в течение ближайших пары месяцев, и расчет будет сделан, перерасчет с начала года.
– Деньги вернете.
Юрий Трутнев: Деньги вернем, по-русски говоря. Это первая часть ответа на вопрос. Вторая часть ответа на вопрос — как относится бизнес. Понимаете, можно, что угодно, любые опросы производить, смысла в них нет совсем никакого, потому что люди всегда найдут, о чем сказать, какие недостатки, что еще надо сделать. Единственное, на мой взгляд...
– Реальный ответ только рублем.
Юрий Трутнев: Конечно. Это я и хотел сказать. Реальный ответ: вкладывают — хорошо, не вкладывают — плохо. У нас индекс прироста инвестиций 110% по четырем итоговым месяцам.
– Можно я уточню? Это плюс 10%?
Юрий Трутнев: Это плюс 10% к уровню такому же прошлого года. И в прошлом году был такой же. Мы уверено демонстрируем, что инвестиционная привлекательность Дальнего Востока выше, чем инвестиционная привлекательность других регионов Российской Федерации. У нас по соглашениям объем заявленных инвестиций превысил три триллиона. Это пока соглашения. Но 745 млрд уже в стадии строительства. У нас 25% инвестиций иностранных. Соответственно, наши уважаемые соседи из Китая, Японии, Кореи тоже вкладывают сюда деньги. Вот ответ на ваш вопрос.
– Еще из личных разговоров пара примеров. Один консалтер довольно крупный, который в Москве, он интервью нам давал на эту тему, поехал в Японию. Он ищет тоже новые рынки приложения своих услуг. Послушал Абэ, поехал в Японию, разговаривает с японцами, чтобы понять, потому что ему кажется, что у них там тоже, если премьер-министр сказал, что нужно в Россию вкладывать, то они, в общем-то, с коммерческим подходом, но будут это выполнять. Вы это видите или нет?
Юрий Трутнев: Пока нет. Пока есть очень хорошие слова, сказанные премьер-министром Абэ на прошлом втором восточном экономическом форуме. Что касается действий, они несколько тормозятся. Я надеюсь, что все-таки что-то изменится в этом отношении, состоится новый визит Абэ, у них будут переговоры с Владимиром Владимировичем, но японцы не самые активные инвесторы на территории Дальнего Востока.
– Китайцы пока более?
Юрий Трутнев: Да, Китай.
– Еще один вопрос. Управляющего партнера EY на Петербургском форуме спросил: ну, вы же такие мудрые консалтеры, вы рассказываете про новые бизнесы, вот вы бы лично какой бизнес начали, если бы надо было начать. Он сказал, ну, если бы мне было на 25 лет меньше, я бы вложил, он не сказал про гектар, он сказал, я бы вложил деньги в сельское хозяйство на Дальнем Востоке.
Юрий Трутнев: Это только еще раз говорит о том, что человек понимает экономику, понимает, что говорит. Всегда же надо искать преимущество, правда? Они здесь очень просто раскладываются. У нас рядом население в четыре миллиарда человек. Рядом с Дальним Востоком. И, собственно говоря, единственное место, где есть еще достаточно свободные площади для сельского хозяйства. Поэтому можно кормить Китай, можно кормить Корею и Японию. Все условия для этого есть. И сейчас довольно много вкладывают в сельское хозяйство на Дальнем Востоке: в животноводство, в молочно-товарные фермы, в сельское хозяйство, в переработку сельскохозяйственной продукции.
– Я знаю. Мы же тоже это слышим, это у нас на радио говорят про разные контракты. Я не буду перечислять крупные наши холдинги, но я хочу спросить. Китайцы, может быть, и японцы, корейцы, они, как Александр Ивлев (управляющий партнер компании EY по России — BFM.ru), думают, или среди них интерес именно к сельскому хозяйству здесь велик? Кстати, открыт для них этот рынок?
Юрий Трутнев: Первое — открыт. Второе — думают и вкладываются. Знаете, мне часто вопросы задают о соотношении российских и иностранных инвестиций, что лучше, что хуже.
– Мы считаем, что иностранные инвестиции точно абсолютно не политизированы. Если наши крупные компании, им тоже можно посоветовать, они, может быть, прислушиваются, то там никого не уговоришь.
Юрий Трутнев: Вы же понимаете, что мы вряд ли бы смогли посоветовать 600 компаниям что-то здесь построить.
– Всем нет, но очень крупным могли бы.
Юрий Трутнев: Бизнес сюда идет. Условия конкурентные нам создать удалось. Иностранцы вкладывают средства. Вот сейчас недавно один из инвесторов принимал решение о вложении миллиарда долларов в сельское хозяйство, я вел переговоры. Но здесь важно понять простую вещь. В свою страну всегда вкладывать деньги проще. Ты здесь родился, ты знаешь законы, ты понимаешь, что ждать от правительства, даже, если скажем, решение не самое для тебя комфортное, ты хотя бы понимаешь логику. Выйти в другую страну всегда сложно. Есть такой барьер входной, поэтому то, что у нас сегодня 25% инвестиций из других окружающих стран, я считаю хорошим показателем.
– Когда объявляли и рассказывали, как будут действовать территории опережающего развития, какие на них будут более вроде бы правильные условия для ведения частного бизнеса, в том числе, масса ограничений для проверяющих инстанций, что мне кажется, для бизнеса сейчас важнее, чем налоговые льготы. А еще сохранение неизменными базовых параметров, например, кадастровая оценка земли. Это сейчас, мне кажется, бизнес в сто раз больше волнует не проверка, что он вошел и у него потом налог вырастет, не меняя налог. Борис Юрьевич Титов, я с ним здесь же, на форуме об этом говорил. А почему вот это вот в масштабах всей страны не попробовать? Вот здесь обкатают, и, может быть, пойдет дальше. Как обкатка эта идет, и есть ли вклад, есть ли эффект от создания таких специальных оазисов?
Юрий Трутнев: Все, что я перечислял, все проекты, 85 сдаются в этом году, более 600 сейчас в работе — они же все с господдержкой. Они все за счет тех или иных инструментов: свободные, инфраструктурная поддержка, поддержка инвестиционных проектов — они все за счет этого. Их бы просто не было, этих предприятий. Это можно даже не сомневаться. Я все эти проекты знаю, помогаю им постоянно, общаюсь. Все люди говорят: а мы бы даже не начали.
– Кто будет строить? Если заложено много проектов, это значит, большие-большие стройки. Здесь, в принципе, рабочей силы не хватает, а строители — это ведь такая временная рабочая сила.
Юрий Трутнев: Вы правы абсолютно. Я думаю, что рабочую силу на процесс строительства будут собирать отовсюду. Для нас гораздо более важно то, что потом трудоустраиваться будут те люди, которые здесь будут жить и работать. И это изменит те иммиграционные процессы, с которыми мы сегодня сталкиваемся, и создаст новый вызов, потому что, строя новое предприятие, мы упремся в то, что нам нужны хорошие дороги, хорошие больницы, детские сады, театры и так далее. Мы пока начали это делать в одном городе — в Комсомольске-на-Амуре. Но это только начало песни. Мы никуда не денемся, мы будем это делать в других городах. И это тоже очень важно для Дальнего Востока, чтобы не только предприятия новые, чтобы и условия для жизни людей были хорошие.
– Напоследок еще один вопрос. Что невозможно изменить — это расстояние. Мы одна страна, но от Москвы до Владивостока лететь восемь часов. А от Владивостока до Сеула — часа два. Или от Москвы до Хельсинки — часа два. Вы постоянно на собственной шкуре ощущаете этот вопрос, потому что мотаетесь вы наверняка очень много. Можно ли к этому до конца привыкнуть?
Юрий Трутнев: Мне пока удается. Я примерно 50% времени на Дальнем Востоке, 50 — в Москве работаю. По-другому не получается. И там, и там есть работа. Мне кажется, что расстояние — это не препятствие. Расстояние — это тоже ограниченные условия. Далеко до Москвы, близко до Токио и Пекина, что это значит? Это значит, что рынки сбыта рядом. Это значит, что надо производить продукцию не для продажи в Московской области, а продукцию, которую будут скупать Китай, Корея, Япония. И вся модель сегодняшняя развития Дальнего Востока ровно так и была построена. Мы сразу отказались от модели, что мы будем работать в тесной экономической кооперации с центральными регионами. Не получится. Логистика съест все, поэтому мы сразу считали, что нам надо производить продукты сельского хозяйства для Китая, инвестиции должны приходить тоже из соседних стран по возможности. И эта модель так и составлена. Она так и работает.